Все уроки она сидела так, будто ей подложили на стул ежа. Слова учителя пролетали мимо, написанное на доске складывалось в иероглифы, которые Маюри была не в состоянии прочесть. Спроси её сейчас учитель даже о том, как называется его предмет, и Кёко к своему стыду не смогла бы на это ответить. Наверно, даже если бы на обеденном перерыве она случайно забрела бы в класс студенческого совета, то без сомнений подписала бы заявление о вступлении, так и не осознав, что именно сделала.

Виновата во всём была Юра, с которой Маю избегала встречаться настолько, насколько это возможно – и всё ровно со вчерашнего дня. Соседка с длинным, почти непроизносимым именем, совершенно ей неподходящим, была не только полным педагогическим провалом. Этот провал ещё и очень странно влиял на саму Кёко, тоже, видимо, занимаясь одной ей понятной педагогикой, и пытаясь исправить Маю так, как было нужно Юре.

Вопрос только… зачем? Если Маю старалась ради общего блага, что с этого имела Юбисейхарукана? Ясное дело, что исключительно что-то для себя, и именно эти мысли не давали Маю покоя. Оставалось только сделать очередной педагогический ход самой, но сначала понять, что именно будет называться педагогическим ходом.

Едва перезвон возвестил об окончании занятий на сегодня, Маюри начала собираться. Отчего-то руки тряслись, тетради не хотели лезть в сумке, а ручка вообще откатилась в сторону. Именно из-за этого, когда Маю вышла из класса, в коридоре уже было полно народу. А у неё не было нужного направления, да и с ответным ходом Маю ещё не определилась.

«Или я заменю тебе парня»

Маюри не первый раз спрашивала у самой себя, Юра ведь это «не взаправду» сказала? Да, именно так, с детским словом и такой же детской пугливой надеждой, что это была именно шутка, которые Юра умела говорить так, что не отличить от правды. Сказать по правде, это была ещё одна мучающая её голову мысль, от которой Майо вздрагивала, втягивала голову в плечи и даже не пыталась её продолжать. Уж лучше не знать, чем узнать, что взаправду.

Потому что от подобного было совсем не по себе. И, к самому большому огорчению, Кёко сама не знала ещё, как именно относится к словам Юры. И пока не уверена была, что действительно хочет знать.

Она пробиралась через толпу почти не глядя – неудивительно, что вскоре чья-то спина возникла перед её носом так, что Кёко не смогла отвернуть и всё-таки толкнула другого ученика в эту спину.

– Ох, простите, пожалуйста. – извиняющимся тоном добавила Маю, поклонившись и сложив ладони в привычном просящем жесте. – Я не доставила вам неудобств?

Это тоже был вопрос, вполне обычный для Ямаку. Если неудобства были причинены, то знаком вежливости было бы помочь дойти до медпункта. Для кого-то подобный толчок мог быть чреват ухудшением состояния – это тоже нужно было знать.

А ведь всё случилось из-за поведения Юры – это мысли о ней не давали сосредоточиться на реальности. Жаль только, что, даже если Кёко ей об этом расскажет, чувство вины или совесть не проснутся.